Мы с Гао Бо снова переглянулись. У меня в голове все смешалось.

– Что, если мы возьмем четыре машины и поедем в разные стороны, чтобы изучить более обширный район?

Я поехал на машине через город на восток. Все дома на моем пути были погружены в темноту, люди толпились на улице испуганными кучками. Многие по-прежнему сжимали в руке теперь уже совершенно бесполезные сотовые телефоны. Даже не выходя из машины, я понимал, каково положение дел; но все-таки я несколько раз останавливался и спрашивал, не замечал ли кто-нибудь каких-либо следов шаровой молнии. Однако никто ничего не видел и не слышал.

Покинув черту города, я двинулся дальше, до расположенного неподалеку районного центра. Здесь, несмотря на то что электричество также отсутствовало, признаков паники было значительно меньше, чем в центре. Я ощутил в сердце прилив надежды – надежды на то, что я приближался к границе зоны разрушений, или хотя бы на то, что теперь свидетельств ужасного удара станет меньше. Оставив машину перед интернет-кафе, я поспешил внутрь. Уже начало смеркаться, и в кафе без электрического освещения царила полная темнота, однако я сразу же ощутил знакомый запах гари. Схватив первый подвернувшийся под руку компьютер, я вытащил его на улицу и тщательно осмотрел материнскую плату. В свете заходящего солнца я увидел, что процессор и еще несколько микросхем отсутствуют. Компьютер вывалился у меня из рук и упал на ногу, однако я не почувствовал боли. Поежившись на холодном осеннем ветру, я вскочил в машину и помчался обратно.

Вскоре после того, как я вернулся в институт, возвратились и три других машины. Одна из них выехала на автостраду и отъехала от города дальше всего, больше чем на сто километров. И повсюду все было так, как и здесь.

Мы принялись лихорадочно искать связь с внешним миром, но не было ни телевидения, ни интернета, и сотовая связь отсутствовала. Работало только радио. Однако все современные радиоприемники с цифровой настройкой нашпигованы микросхемами, поэтому толка от них не было никакого. С огромным трудом мы в конце концов нашли старенький работоспособный транзисторный приемник, который хранил у себя в комнате старик-охранник. Приемник с шумом и треском принял три радиостанции, вещающие из южных районов страны, а также три англоязычных радиостанции и одну японскую. Только поздно вечером все эти станции начали выдавать информацию о загадочной катастрофе, и по этим обрывочным сведениям нам удалось узнать следующее.

Эпицентр зоны поражения микросхем находился где-то на северо-западе страны, сама зона имела форму круга с радиусом около тысячи трехсот километров, что составляло примерно треть всей территории, – поразительно огромная площадь. Правда, степень поражения микросхем постепенно уменьшалась по мере удаления от эпицентра; наш город находился ближе к границе зоны.

* * *

В течение следующей недели мы вернулись в первобытное общество эпохи до распространения электричества. Воду привозили автоцистернами; распределялась она по строгим нормам, которых едва хватало, чтобы бороться с жаждой. Вечерами мы в качестве освещения использовали свечи.

Все это время точной информации о масштабах катастрофы так и не поступило. Наиболее распространенной версией как в средствах массовой информации (которые для нас ограничивались одним радио), так и людской молве было нападение инопланетян. Однако нигде не было никаких упоминаний о шаровой молнии.

Из кучи информации нам удалось уяснить только одно: скорее всего, атака исходила не от неприятеля. Очевидно, враги тоже были сбиты с толку, и это позволило нам вздохнуть с облегчением. Я не сомневался в том, что все это было каким-то образом связано с шаровой молнией, но также не сомневался в том, что причиной всего была не шаровая молния. Так что же произошло?

Поведение противника было загадочным. Наша территория подверглась такому сокрушительному удару, что практически вся система обороны была уничтожена, однако неприятель не спешил с нападением. Даже ставшие рутинными ежедневные воздушные налеты прекратились. Мировые средства массовой информации предложили довольно правдоподобное объяснение: перед лицом столь могучей неведомой силы, способной запросто уничтожить весь цивилизованный мир, никто не спешил действовать сгоряча, предварительно не разобравшись, в чем дело.

В любом случае впервые после начала военных действий нам выдался относительно спокойный период, хотя перемирие это, нужно признать, было наполнено зловещим ожиданием. Без компьютеров и электричества нам было нечем заняться, и мы никак не могли рассеять ужас, наполнивший наши сердца.

Как-то раз под вечер, когда на улице начался промозглый осенний дождь, я сидел в своей холодной квартире и слушал стук дождевых капель. Казалось, безграничный мрак окутал весь окружающий мир и во всей вселенной остался только одинокий дрожащий огонек свечи передо мной. Бесконечное одиночество давило на меня, и вся моя недолгая жизнь прокручивалась в голове, словно обратное воспроизведение видеокассеты: абстрактная картина в здании атомной электростанции, нарисованная пеплом сгоревших дотла детей; Динг Йи, помещающий шахматную доску позади невидимого «пузыря»; длинная электрическая дуга в ночном небе; снежный буран в Сибири; Линь Юнь, исполняющая Римского-Корсакова, и острый кинжал у нее на шее; гроза и звездное небо на Тайшане; моя учеба в университете; и, наконец, грозовая ночь в день моего рождения… Мне казалось, моя жизнь описала полный круг и вернулась в исходную точку, но только теперь в песне дождя не звучали раскаты грома и передо мной стояла только одна свеча.

Вдруг раздался стук в дверь. Прежде чем я успел ее открыть, дверь распахнулась, и кто-то вошел в квартиру. Ночной гость снял мокрый дождевик, дрожа от холода. Разглядев в свете свечи его лицо, я радостно вскрикнул.

Это был Динг Йи.

– У вас есть что-нибудь выпить? – клацая зубами, спросил он. – Желательно что-нибудь горячительное.

Я протянул ему полбутылки рисовой водки, и Динг Йи подержал ее над пламенем свечи, согревая. Не в силах долго терпеть, он отпил несколько глотков из горла и, вытерев губы, сказал:

– Не буду ходить вокруг да около. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.

Вот что рассказал мне Динг Йи о событиях, произошедших в центре изучения шаровой молнии после моего ухода.

Поскольку операция на атомной электростанции явилась грандиозным успехом (по крайней мере с точки зрения военных), к второстепенному проекту создания оружия на основе шаровой молнии снова проснулся интерес, а за ним последовало многократное увеличение финансирования. Основные средства были направлены на сбор макроэлектронов, поражающих микросхемы, – считалось, что главный потенциал оружия на основе шаровой молнии заключается в высокоизбирательном уничтожении интегральных схем. В результате значительных работ было накоплено больше пяти тысяч этих редких макроэлектронов, достаточно для создания системы оружия, годной для применения в боевой обстановке.

Когда началась война, в центре воцарилась обстановка возбужденного ожидания. Практически все сотрудники были уверены в том, что шаровая молния станет в этой войне тем, чем в Первую мировую войну стал танк, а во Вторую мировую войну – атомная бомба: оружием, творящим историю. Переполненные энтузиазмом, все были готовы творить историю, однако приказ вышестоящего начальства заключался всего в двух словах: ожидать приказаний. Таким образом, «Рассвет» бездействовал. Сначала все полагали, что верховное командование собирается использовать новое оружие в самый решающий момент в самой решающей точке. Оказалось, как выяснила Линь Юнь по своим каналам, сотрудники центра были чересчур самонадеянны; на самом деле верховное командование имело весьма невысокое мнение об оружии на основе шаровой молнии. Операция на атомной электростанции воспринималась как особый случай, не доказывающий боевого потенциала новой системы оружия. Ни у одного из родов войск не было никакого желания испытывать ее в бою. Посему финансирование проекта снова прекратилось.